— А как же я? — испугалась некомпетентная Алевтина Геннадьевна.

— А вы свободны, — я нетерпеливо посмотрел на часы. — У меня скоро совещание. Катя, у служебного входа дежурит моя охрана. Она будет с вами.

— Хорошо, — с готовностью кивнула девушка. — Мы в парке погуляем.

Я потрепал сына по голове, потом подмигнул Кате и пожелал:

— Приятной прогулки.

Настроение было превосходным. Его даже не испортила уволенная нянька, которая преследовала меня до самого лифта с оправданиями и упреками. Но сохранялось оно всего один час, ровно до того момента, как наше спокойное и плодотворное совещание с Батяниным прервал неожиданный звонок.

— Катя, я на совещании. Что у тебя?

— Артём Александрович, на нас напали, — раздался испуганный голос Кати. Дышала она часто и рвано, как после пробежки. — Какой-то тип в очках. Лёша побежал за ним, а Гоша без сознания… его по голове ударили и…

Я зло выматерился и треснул кулаком по столу. Батянин оторвался от документов и вопросительно посмотрел на меня.

— Костя в порядке? — резко спросил я, переведя дыхание.

— Да, испугался только, — торопливо ответила девушка.

— Ноги в руки, и бегом обратно.

— А… Гоша?

— Забудь о нем. Живо ко мне! — прорычал я и отключился. Затем швырнул папку с документами на стол и рванул к двери.

Время пошло на секунды.

Глава 9. Дежавю

— Артëм!

Окрик Батянина, требующий разъяснений, заставил меня на секунду остановиться.

— Костя с Катей. Парк. Охрана облажалась, — бросил несколько рубленых фраз через плечо и метнулся к лифту.

Обычно меня вполне устраивала работа этой штуковины, но сейчас казалось, что она медленная и устаревшая, как шкура мамонта. Кулаки зверски чесались долбануть по панели управления, чтобы придать ей ускорения. Жаль, что такое прокатывает только в американских блокбастерах про всякие армагеддоны, где сумасшедший русский в ушанке чинит поломку на космическом корабле кувалдой.

В огромном фойе кто-то нерешительно начал обращаться ко мне:

— Артëм Александ… — и сразу же перешел на шепот: — …рович…

На последнем слоге шепчущий и вовсе перешёл на выразительную рыбью речь свежепойманной форели на воздухе. Потому что я, не глядя и не останавливая бег, сделал такую страшную рожу, что разом замолчали все вокруг. Включая парочку высокомерных посетителей с администратором.

До общей платной парковки, где я бросил сегодня машину, поддавшись идиотскому порыву прогуляться до комплекса пешком, было далеко. А от черного фольца Бати у меня, естественно, ключей не имелось.

Так что я словил настоящее дежавю. Снова враг, снова бег, снова страх за того, кто дорог… только теперь уже помноженный на два.

Парковая дорожка промелькнула смазанным кадром, будто озвученным чьим-то чужим учащенно-глубоким дыханием. Направление поисков не было секретом для меня. И не только потому, что эту территорию я уже давно знал, как свои пять пальцев.

Тум, тум, тум, тум…

Сердце мощным набатом гнало кровь по жилам в такт широким прыжкам на грани возможной скорости. Мое тело неслось вперëд, превратившись в жесткую реактивную торпеду. А в пересохшем рту с пеной огненной слюны кипело лишь одно слово…

Порву!

Порву за сына. Порву за девчонку.

— Папа! Папа!

Отчаянный голосок Кости, а главное — маленькая фигурка, выбежавшая мне навстречу, — затопили меня освежающей волной облегчения. Сын суматошно размахивал руками, как ветряная мельница, и я подхватил его на руки. Он был как невесомый.

— Кость, ты как? — спросил его, ощупывая на ходу.

— Н-не знаю, — пискнул он и дрожащим голосом добавил: — Я убежал, папа…

Судя по интонациям, физического вреда ребенку никто не причинил, и я еле заметно перевел дыхание.

— Слава Богу. Где Катя? Катя где?

— Там!

Костя ткнул пальцем назад за поворот, и я прибавил скорость. В считанные секунды преодолел сектор невидимости и увидел еë…

Она вся съежилась на краешке бордюра, обхватив себя руками и крупно дрожала, как жертва грубого насилия.

Мир перед глазами вновь окрасился багровый пеленой ярости и страха. Сам себя не помня, я каким-то чудом ровно поставил сына на тротуар и рванулся к ней.

Поднять. Обнять. Прижать к себе, кроша зубы от дикого напряжения. Почувствовать, что она ищет защиты на моей груди и трясется, как в лихорадке, цепляясь тонкими пальчиками за лацканы пиджака.

Нельзя орать и делать резкие движения. Она и так натерпелась.

Вдох-выдох, Артëм. Вдох-выдох. Надо просто… спокойно… сказать:

— Катя, успокойся… Я здесь.

Глава 10. Устами ребёнка

Чëрный внедорожник я заметил еще издалека, но не пошевелился. Слишком хрупкой и перепуганной казалась Катя в моих руках — пусть успокоится. Да и мне не помешает, а то навязчивый вопрос о том, что с ней сделали, скоро мозг взорвет.

Батянин притормозил возле нас и опустил стекло на водительском окне. Самолично решил увидеть, что стряслось, когда я сбежал от него в самый разгар совместной работы. Что ж, вполне в его духе.

— Артëм! — окликнул он требовательно и глянул на вздрогнувшую Катю. — Девчонка в норме?

Зря он подъехал. Она и так не в себе, а он еще больше напугать ее может. Женщины, которые видели Батю лицом к лицу впервые, обычно реагировали очень нервно. Всех пугал его франкеншейновский шрам, хотя со временем большинство из них привыкало и даже во всеуслышание находило в нëм особую изюминку. Короленко такую метаморфозу в их поведении всегда комментировал так: «Бабы на это дело горазды — что угодно себе внушат, чтобы оказаться поближе к влиятельному мужику». Но я придерживался другого мнения. Скорее всего фишка крылась в том, что Батянин всегда был харизматичным человеком. И все вокруг это чувствовали.

— Катя, — я заглянул в ее напряженное личико с бледными губами, оценивая состояние. — Ты как?

Она хлопала глазами пару секунд, а затем расширила их, явно начиная соображать четче. И быстро отстранилась. Хороший знак — значит, не всë так плохо.

— Всë в порядке, Артëм Александрович. Ничего серьезного. Так, упала на траву разок… — девушка перевела дыхание и посмотрела на Костю, который вновь цеплялся за мою ногу по детской привычке. — На нас напал какой-то очкарик. Притворился, что подвернул ногу, и попросил помощи. Он не успел ничего сделать с нами — вмешались охранники… но он с ними справился, представляете?! Пока они все были заняты друг другом, я позвонила вам и сразу убежала с Костей прятаться под дерево, где живет старый бездомный эрдельтерьер. Это он меня защитил, когда очкарик снова нашел нас и начал преследовать! Покусал его и не давал приблизиться… наверное, это оттого, что я подкармливала его.

— А пëс не промах. Как минимум, он заработал сегодня приличную собачью пенсию на всю оставшуюся жизнь, — заметил я, потом быстро оглядел парковую дорожку и ближние газоны, но никакой собаки не увидел. — Где он?

— Думаю, сбежал только что обратно. В свое укрытие, — предположила Катя.

Батянин вопросительно глянул на меня, изобразив жестом очки на глазах, но я покачал головой. Катино описание подозрительного очкарика было слишком расплывчатым, чтобы узнать в нем кого-то из знакомых. Задохликов в очках вокруг меня всегда крутилось много — на работе у многих портится зрение, — и без достоверного изображения выявить гада будет сложно. Хотя кое-какие мыслишки — например, насчет моего старого партнера с гнильцой, — крутились. Правда, очков он в прошлом не носил, только линзы.

Ладно, составим фоторобот со слов девушки и охранников.

— Вот что, Артëм, — хмуро сказал Батянин. — Ты проверь старые связи. У нас сейчас всё чисто, я всегда ситуацию на контроле держу. А ты к нам всего полгода как присоединился. Это точно кто-то из твоих воду мутит. Сделали ставку на сына… тут без вариантов расчет на шантаж и бабло. Ресторан твой вряд ли нужен. Я, конечно, ещё разок подергаю за свои ниточки… но картина вряд ли изменится. Я редко ошибаюсь.